Вскоре после этого.
«Акино! Ты еще не закончила!?»
Издалека, раздался рев. Девушка по имени Акино крикнула «Да ...», после того как она услышала это, и в следующий момент волосы девушки, казалось, взмыли вверх.
Девушка поспешно прикрыла голову руками, и метла упала на землю. «Ах ... Ах ...» Она взглянула на упавшую метлу, и плохо облегающие ее лицо очки также соскользнули вниз. В конце концов, Акино тихонько заныла «Ууу», удерживая свою голову и очки обеими руками. Она повернулась, чтобы посмотреть в сторону рева.
Помимо покрасневших листьев клена, вокруг нее возвышались несколько огромных, древних кедровых деревьев. Старое здание можно было увидеть около кедров. Оттуда шёл хмурый буддийский монах, одетый в черную священную одежду поверх антарваса касаи. Он был главным аджари этого монастыря.
«Ах, жрец Таданори ...»
«Остальные все закончили уже, ты единственная, кто всегда бездельничаешь».
«А-Ах ...... Извините ...»
Акино думала убежать, с запинками извиняясь. Хотя она извинилась, ее голос был почти неразборчив, если только вы не внимательно слушали.
Не зная почему, монах нахмурился и посмотрел на девушку пугающим взглядом. Монах пожаловался девушке сдержанным выражением, но глаза Акино смотрели осторожно вверх, и монах мог только заставить себя проглотить весь свой гнев.
«... В любом случае, поторопись и закончи. Мы собираемся приготовить обед, так что поможешь приготовить еду!»
"O-хорошо ......"
Акино ответила и взяла метлу, одновременно поправляя очки. После того, как Таданори снова посмотрел на девушку, как бы предупреждая ее, он вернулся в зал.
Таданори был ответственным за вихару и был человеком, который любил отчитывать других, но сейчас он стал осторожным. Не только он, все взрослые в этом монастыре были такими. Редкий случай, когда разногласия были урегулированы без гнева.
Но при этом говорилось, что ничего подобного не происходило. Акино поспешно собрала все листья в корзину. Бросив листья в мусоросжигатель за храмом, она направилась к складу, чтобы приготовить обед. На складе была монастырская кухня, а также много комнат для монахов. В деревянных монашеских комнатах тоже были кухни.
В момент, когда она вошла, раздались крики.
«Ты медленная! Акино! Чем ты занималась?»
"И-Извините ......"
«Акино, дров недостаточно!»
«О-ладно ... я пойду, сейчас ...»
Акино ответила на бегу, неся дрова, уложенные под карнизом здания. Вероятно, потому что топливо было очень дорогим, его использование было ограничено. Следовательно, они в основном использовали дровяную печь для приготовления пищи.
Но их способ розжига огня был очень уникальным - это было очень странно.
Старцы вихары стояли перед плитой, протягивая к ней руки и скандируя заклинания с полузакрытыми глазами. Вскоре после этого дрова внутри воспламенялись.
Это было волшебство.
Более того, это классифицировался как истинная первоклассная магия в соответствии с современным законом Оммёдо.
«Возьми тарелки сейчас же, Акино!»
"Хорошо......"
«Поторопись...! Ты, опять!»
"И ...... Извините ......"
Сердитый и нетерпеливый нагоняй раскритиковал медлительную дурочку. Акино со слезами подобрала кусочки разбитой тарелки. Но после этого ее все еще громко ругал старший. Акино поспешно воскликнула, выполняя свою задачу. Диета монастыря должна быть вегетарианской, но это не строго соблюдалось. Бедность было одно, но есть мясо без забот - это другое дело. То, что они жарили прямо сейчас, было олениной, которую они добыли несколько дней назад.
Живот Акино заурчал от голода. Крыша задрожала и затряслась, как бы откликаясь ей.
После окончания обеда и небольшой уборки, у Акино было немного свободного времени, пока не настанет время приготовить обед, который они называли «помоями». Акино незаметно подсмотрела за пожилыми людьми, делавшими огонь поменьше для первого блюда из небольшой сладкой картошки, и пошла к храму в полуразрушенной половине монастырской площадки.
Акино сначала выкопала в земле неглубокую ямку. И положив в нее сладкий картофель, положила опавшие листья сверху, затем зажгла их и засыпала пеплом. Убедившись, что листья загорелись, она тихо села у подножия кедрового дерева, стоявшего рядом.
Так как в последнее время не было дождя, листья быстро превратились в золу. Акино наблюдала, как пепел уносится ветром, и спокойно подождала, пока сладкий картофель не зажарился. Это было потому, что Таданори выругает ее, если увидит ее в своем укрытии, тайно готовящей еду. Так же если бы ее заметили другие старшие, все это было бы конфисковано.
Монастырь, в котором жила Акино, был назван храмом Сейшуку. Это был горный монастырь, расположенный недалеко от вершины горы, вдали от цивилизации. Поездка сюда была чрезвычайно сложной, и это было похоже на место, изолированное от внешнего мира.
Нет, это было не так, что только это место было уединенным. Все окрестности монастыря активно скрывали свое существование от мира. Это место, которое отстало от времени. Это был другой мир за пределами горы, настоящий горный альтернативный мир.
Акино была самой молодой в этом альтернативном мире, а также самой слабой. Она всегда была внизу иерархии. На данный момент она оказалась в положении, когда ей было отказано во всем. Даже в обед, никто не поделилась с ней вкусной олениной. Несмотря на то, что у нее были низкие ожидания, она оказалась в затруднительном положении. Поэтому она воспользовалась возможностью, которую она сегодня увидела, чтобы заполнить ее растущий аппетит.
Жар огня уже исчез. Холодный воздух, казалось, просачивался в ее тело понемногу, когда она сидела прямо на земле. Но, к счастью, было не ветрено. Акино обняла свои колени, свернувшись в маленький шарик и тихо посмотрела на пепел. Акино подумала, что если этот способ заставит сладкий картофель стать немного теплее и вкуснее, она не прочь подождать на холоде. Ее сердце было немного счастливым, а также напряженным, от кражи пищи. На самом деле, горячий сладкий картофель был единственным удовольствием, которое Акино почувствовала за последние несколько дней.
"...... Сладкий картофель ~ Сладкий картофель ~ Ты еще не готов? Вкусный ~ Горячий ~ напевание..."
Было непонятно, правильно ли она рассчитала время, были ли они зажарены или недожарены, Акино полагалась лишь на собственную интуицию.
«Они почти готовы», «А, подожду еще немного».
Акино неторопливо разговаривала сама с собой.
“Эй Акино!”
Внезапно раздался голос из-за спины, и Акино потеряла дар речи. Она схватила колени, и всё ее тело онемело. Одновременно с этим над ее головой, где не должно было быть ничего произошло явление «нарушение». Затем все, что было скрыто, материализовалось и раскрылось.
Слегка торчала пара длинных ушей. Это была пара кроличьих ушей, покрытых беловато-серебряным мехом. Были не только уши. Снизу появился короткий круглый хвост, прижатый к земле. Как и уши, это был кроличий хвост.
Широко раскрыв глаза Акино не могла пошевелиться, и только паникующие уши дергались во все стороны. «Ха-ха.» Сумасшедший смех прозвучал после того, как Акино была замечена. Услышав это, ее напряжение внезапно исчезло, и она расслабилась, уши на голове упали, как будто у них закончилась энергия.
"Сэн-дзичан ......"
Она недовольно оглянулась, когда улыбающийся старик вышел из-за кедровых деревьев. Его белые волосы пучком свисали, вместе с его белой бородой, с первого взгляда было заметно, что он был пожилым человеком. Как ни странно, на нем было изношенное белое пальто, заштопанная хакама и привлекательная льняная мантия. На первый взгляд он выглядел ненадежным и не только от ленивой внешности. Дразнящая улыбка появилась на его морщинистом лице, показывающая его детский нрав.
«Не удивляйся, Акино. У тебя недостаточно практики».
«Это ты меня напугал, Сэн-дзичан... Специально, изменив свой голос ...»
«О чем ты думала, что так испугалась меня? Для чего нужны эти длинные уши?»
«Я ... у меня их нет, потому что они мне нравятся ...»
“Ха-ха, ты, наверное, довольна видя сладкий картофель. Таданори-сан заметит тебя рано или поздно. Недавно он был в раздраженном настроении, поэтому ты обязательно серьезно получишь, если попадешься”.
Сэн громко рассмеялся, но Акино нахмурилась: «Уу ...», уши на голове согнулись в «く». На самом деле, поскольку Сэн заметил ее, она не могла утверждать, что Таданори, не сделал так же.
«Разве это не ценные уши? Ты всегда скрываешь их, ты должна пользоваться ими, если они полезны».
«Э-это не твоё дело Сэн -дзичан».
Акино надула щеки, крепко обняла колени и свернулась клубком. Теперь она не могла скрыть свои уши.
Акино была одной из тех, кого называли «одержимыми».
Кажется, что их не так называли «живыми духами». Так называемые «живые духи» первоначально относились к людям, которые были одержимы «демонами» и в последствии ставшие демонами. Но в нынешние времена, считается, что демоны были чем-то вроде духов, захватывающих души людей, так демоны были названы “живые духи”. В этом смысле живые духи не были каким-то редким явлением в Храме Сейшуку, по крайней мере сейчас это было похоже на нормальное. Хотя нельзя было сказать, что их было много, сюда часто приходили одержимые ограми или духом лисицы.
Но, к сожалению, Акино не была обычным живым духом.
Она была живым духом «кролика», который редко встречался в этом мире.
«Независимо от того, как ты хочешь скрыть их, похоже, что они будут появляться каждый раз, когда ты пугаешься. Это похоже на лисицу, пытающийся скрыть свой хвост обладая плохими навыками трансформации».
«Тебе не нужно беспокоиться об этом. Хотя я все еще неопытна, я могу скрывать их, я много тренируюсь».
«Независимо от того, как хорошо ты их прячешь, скоро все узнают о твоих ушах».
«Это неважно, я хочу скрыть их».
Плохое настроении Акино, стало еще немного раздраженным.
Эти длинные кроличьи уши были корнем комплекса неполноценности Акино.
Она не знала или не хотела знать, что думают другие люди, но Акино, когда они подпрыгивают вверх и вниз на ее голове, только расстраивается.
Были люди, которые называли ее девочкой-кроликом, и те, кто недолюбливал и избегал ее.
Что еще более важно, у самой Акино определенно не было таланта стать чем-то большим - скорее, поскольку она выглядела глупо и из-за нездорового внимания вокруг ее редкого живого духа кролика, в итоге все вокруг стали рассматривать ее как дурочку. 
Некоторые люди относились к ней как к экзотическому животному.
Для Акино эти ненавистные уши были символом обращения к ней как к пустому месту.
«Я думаю, что это пара ушей милая».
«Это ... неправда».
Акино сжалась калачиком, сознательно отрицая его комплимент.
Но пока она медленно отвечала, кончики ее ушей радостно вскочили. Еще одна причина, по которой Акино всегда не любила показывать свои уши, заключалась в том, что они полностью выражали ее скрытые чувства. Но тот факт, что Акино не прятала свои уши перед Сэном, по крайней мере было доказательством того, насколько близка Акино была с Сэном.
То, как Сэн дразнил кроличьи уши Акино, не было похоже на то, как другие люди с презрением и злобой говорили о них.
Напротив, Сэн рассматривал бесполезную Акино, как свою внучку. Сэн был единственным человеком, у которого Акино могла отдохнуть в монастыре.
Длинные уши Акино вздрогнули, когда она спросила Сэна: «Сэн-дзичан, ты снова занят поливом?»
"Да, это верно.' - ответил Сэн, поворачиваясь лицом к храму рядом с ними.
Храм почти полностью обветшал. Его стены и крыша были покрыты дырками, а также пол полностью зарос сорняками. Кажется, он назывался Зал Тачибана, он был просторной, разрушенной комнатой. Поскольку никто не использовал его, Сэн занес в него горшки с саженцами и тщательно ухаживал за ними.
Акино часто убивала время там. В любом случае, она могла чувствовать себя максимально комфортно в том месте, где часто находился Сэн.
«Твоя работа хорошо проходит?»
«Я давно закончил ее».
«Аахх ......» Невольно говоря: «Ты ... я слышала, что Сэн-джичан всегда такой. Как ты можешь так легко закончить?»
«Я - я, вы знаете, я жил несколько раз до тех пор, когда появилась ты. Окончание такого уровня работы является естественным».
Сэн был мужчиной слугой в храме Сейшуку и отвечал за выполнение обязанностей монастыря, точно так же, как Акино была в вихаре. Несмотря на то, что он работал очень усердно для своего престарелого тела, этот добрый старик всегда был плавным и неторопливым. Акино не могла не думать, как привыкнут к таким вещам. Однако Акино и представить себе не могла, что привыкнет к этим вещам.
«Похоже, я могла бы сделать больше, если бы смогла закончить немного раньше ...»
Она тихо пробормотала слова, которые звучали не реалистично.
Акино выглядела на двенадцать или тринадцать лет, но даже она не знала своего настоящего возраста.
Она жила в Храме Сейшуку, сколько себя помнила, и, кроме того, что она собиралась и ходила к горе как посланник, она больше никуда не ходила. Она проживала эту неинтересную жизнь каждый день вместе с изменением времен года. Даже она не знала, на сколько она выросла за это время. Она не могла представить, что произойдут какие-то изменения, если она попытается сделать еще немного.
Но--
«Хорошо ... будет ли это место еще существовать, когда пройдет это время?»
Сэн улыбнулся, говоря нехарактерно чистым голосом. Кончики ушей Акино слегка дернулись в ответ, и она подняла голову к Сэну «Э-э ...».
«Сэн-дзичан? Что это значит ...»
«Эй, Акино».
"Да?"
«Готова ли сладкая картошка?»
«Сладкая картошка? ... Ах!»
Она совсем забыла. Она в панике схватила свою метлу, вырывая из пепла сладкий картофель. Как и ожидалось, их внешняя кожа была запечена черным. Акино завопила, а Сэн рассмеялся: «Ха-ха ...».
«Хорошо, хорошо, я пойду, пока еда не исчезла ...»
Сказав это, Сэн вошёл в зал Тачибаны, чтобы полить саженцы.
После этого Акино избавилась от внешней части жареного сладкого картофеля и смогла съесть только серединки. Но ей очень повезло, что только наружные части были очень жареные, Акино удалось утешить себя.
После того, как она уничтожила и скрыла доказательства своей тайной еды, она прогуливалась надлежащим образом - осторожно скрывая уши, а затем вернулась на склад.
Ближе к сумеркам начнется подготовка к ужину.
Ужин в монастыре назывался «помои», потому что в монастыре было только два приема пищи, завтрак и обед. Они ели не еду за обедом, а вместо этого ели «помои». Конечно, в Храме Сейшуку, где даже мяса было мало, это было просто формальное название. Пожилые люди снова ругали Акино и, с плачущим выражением она готовилась к ужину.
Снова не хватило дров, и она вышла на улицу, чтобы принести.
Затем, когда Акино собрала дрова, уложенные под карнизом с «ууффххх», она услышала голос Таданори.
«... Тебя снова беспокоит. Отличительная черта ... Да, это так ...»
Она оглянулась. У него было грустное выражение на лице, он держал сотовый телефон одной рукой пока шёл от храма.
«... Здесь, уже? Понял ... Пока я пошлю людей. Будешь ли ты здесь завтра? ...... Да ... Нн ...»
Он сказал несколько слов по телефону, а затем после разговора выключил его. Акино спокойно смотрела на Таданори. Она не интересовалась содержанием беседы, она больше интересовалась тем, откуда у Таданори был телефон.
Поскольку он работал в монастыре, появление сотового телефона в горах, а также звонок по телефону. У Акино, естественно, не было телефона, и она даже не трогала их. Сотовый телефон одна из вещей которую Акино хотела больше всего.
После того, как Таданори заметил, что Акино безмолвно смотрит на него, он обернулся. Чтобы не считаться ленивой, Акино поспешно отвернулась, и понесла дрова.
Но Таданори окликнул Акино, когда та повернулась спиной и готовилась уйти.
"Акино--"
«Да-да? Я ... я не отлыниваю, я серьезно помогаю с ужином ...»
«Да, этого достаточно. Я просто хотел попросить тебя стать посланником».
«Посланником?»
«Да, сходи вместо меня в парадный зал прямо сейчас».
Услышав это, Акино непреднамеренно раскрыла уши, которые она изначально скрыла, хотя она была удивлена, в этом была какая-то радость.
Так же, как и его название, парадный зал находился за пределами монастыря - это был зал Храма Сейшуку, возведенный у подножия горы.
Он был реконструирован задолго до того, как родилась Акино, и до сих пор он использовался городом как хранилище для купленных материалов. Акино, почти никогда не могла выйти, это место было похоже на связь с внешним миром.
«Спустись с горы, пока не стемнеет, если сможешь. Лучше бы вернуться завтра, так что поторопись и иди».
Сердце Акино забилось еще быстрее, когда она услышала, что она может остаться на ночь. Сегодня она могла расправить свои крылья и воспарить - и играть в своё удовольствие. Независимо от того, в парадном зале были журналы извне, а также телевизоры. Хотя в монастыре были журналы, телевизоры и компьютеры с интернетом, Акино не могла пользоваться ни чем из них. Ее маленькая свобода в этот момент была похожа на короткую передышку, она была в восторге.
Затем,
«Я ... Если это нужно сейчас, то что насчет ужина...?»
«Позже сходишь за фаст-фудом».
Она не могла не удивиться. Она чуть не уронила дрова, чтобы вскинуть руки в восторге. Она сможет поесть лапши. Для Акино это было благословение, которого у нее не было в течение года. Разве ее мысли отразились на ее лице? Лицо Таданори стало суровей. Акино торопливо стерла свое детское выражение.
Только тогда она заметила, что не ослышалась.
Когда она переспросила, пока несла дрова.
«Тогда, жрецТаданори, для чего меня делать посланником?»
«Разве ты не слышала? Я сейчас свяжусь с Кенгью-сама. Кажется, прибудет новый ученик. Вроде, человек уже у подножия горы».
В это время над головой появилось «беспокойство», и Акино поспешно схватилась за голову. Глаза за ее очками стали широкими и круглыми.
«Он должен скоро уйти. Так что завтра ты приведешь этого человека в монастырь вместо меня, хорошо?»
Таданори нахмурился, и Акино вернулась в храм вместе с ним. Отдав Акино ключ от парадного зала, он вернулся к своей работе. С другой стороны, Акино, осталась позади, все еще была в шоке после получения ключа.
Таданори сказал, привести ученика в монастырь.
Во всяком случае, в монастыре будет новый человек.
В ее сердце вспыхнуло предчувствие и беспокойные эмоции. Прошло уже несколько лет с момента появления новичка. Что это за человек? Мужчина? Женщина? Сколько лет? Это был бы нежный человек или дурной человек? Будет ли этот человек издеваться над Акино, если он или она увидит ее кроличьи уши?
«... Ах, хм? Подождите! Если этот человек уже у подножия, это значит ...»
«Жить в парадном зале и привести его или ее завтра» означало, что Акино должна остаться сегодня вечером вместе с новичком.
Внезапно непростое чувство быстро раздулось по сравнению с ее ожиданием. Было бы хорошо, если бы с ним или с кем-то было легко разговаривать, но если нет, то она могла бы слишком занервничать, чтобы спать. Что ей делать?
... Акино, чья грусть, казалось, вся собралась на ее лице, услышала далекое карканье вороны, она осталась одна. Небо уже полностью окрашено заревом закат, и солнце постепенно заходило. Хотя Акино была уверена в своей скорости, было слишком опасно ночью ходить по горной тропе. Поэтому ей нужно было спешить, пока солнце не исчезло полностью.
Она поспешно вернулась на склад, объясняя ситуацию пожилым людям.
Это было напряженное время, но Акино хотела уйти, поэтому пожилые люди были чрезвычайно саркастичны с Акино, но это не могло быть отложено, поскольку это было поручение сверху. Акино постоянно извинялась, а затем быстро покинула склад.
Красные листья клена колыхались на ветру, а затем тихо падали.
За долгое время у нее появилась возможность выйти и прогуляться, небо было черным, к тому времени, когда Акино, наконец, спустилась с горы всё вокруг было окутано тьмой.
Она прошла через горные леса и террасные поля на склоне горы. Огни от домов фермерских семей были усеяны негусто благодаря огромной глубине ущелья.
Затем холмы, окружавшие этот район, раскинулись над головой, как только настала ночь. Облака в небе были необычайно красивыми, и она почувствовала тяжелую атмосферу. Это было не столько от погружения в слабый лунный свет, рассеянный между облаками, а скорее из-за того, что он придавал синему небу другой цвет. Облака, которые переплывали с одной стороны Луны на другую, постепенно меняли свои формы по мере того как они медленно текли.
Акино обычно жила в окружении высокого кедрового леса. В этом мире Акино иногда приходила на пустое открытое место и видя небо придавалась ощущению необъятности. Как кролик, который выполз из норы. Первоначально она считала себя чрезвычайно миниатюрной, даже мелкой, существованием, похожей на камешек или сорняк.
Но, с другой стороны, она внезапно подумала о том, чтобы бежать в какой-то угол внизу этого неба и вдруг почувствовала необъяснимое чувство.
Даже если бы она не знала, куда идти - даже если она могла просто пойти в какое-то место, которое она себе представляла, ее сердце не могло перестать биться, и у нее были мысли о только о движении вперед. Другие в монастыре, вероятно, тоже испытывали те же чувства.
Акино не покинула гору.
Даже Акино знала об окружающем мире. Она получила только самые базовые учения от взрослых в монастыре. Через журналы, телевидение, интернет - разумеется, он был неполным - она поняла нормальные социальные практики о мире за пределами горы.
Но это было просто знание, и это были знания о другом мире. Хотя она хотела пойти куда-то, в конце концов, это был чужой мир.
Акино была сама по себе чужеродным телом, из-за этого она все время переживала. Хотя живые существа были очень ценными, это был просто живой дух кролика. Сколько людей, которые жили в таком закрытом месте, столько сколько они себя помнили, были такие в Японии сегодня? Хотя монастырь был чуждым для внешнего мира, это было для нее все.
Но почему она действительно хотела выбежать и увидеть виды напротив монастыря?
Конечно такая тихоня как она не могла дать ответ на такую вещь, как бы она ни думала.
«... Ах, я проголодалась».
В монастыре уже пора ужинать. Акино держала ключ, продолжая движение к парадному залу.
Парадный зал был связывал храм Сейшуку и дорогу, располагаясь в центре участка узкой, ровной местности.
Несмотря на то, что его называли залом, снаружи он выглядел как старый склад. Обычно вокруг него был только автоматический защитный барьер, но сегодня освещения у наружного входа и импортные товары засветилось, небольшим оранжевым светом.
Под этим светом было две фигуры.
Одно лицо было знакомо, а другое нет. Сердце Акино сильно забилось.
«Ах, разве ты не кролик, что назначен посланником?»
«Ж-жрец Кенгью!» Пожалуйста, не называйте меня так! Я всегда вам говорю!»
«Ну, даже с бедрами и грудью, ты похожа на кролика. Ты, наверное, выросла с тех пор, верно?
«Ч-Ч-Чтоо......»
Что он так внезапно сказал перед новичком!? Акино покраснела и уставилась на одетого мужчину перед ней - жреца Кенгью.
Хотя Кенгью был аджари храма Сейшуку, он не носил одежду жреца и не брился на лысо. Он всегда работал за пределами монастыря и был хорош в разных аспектах.
Этот любящий женщин развращенный монах будет очень плохо оценен в нескольких аспектах как ученик. Акино, казалось, все еще находилась вне диапазона удара Кенгью, потому что она привыкла к этому подшучиванию.
«В любом случае, ты всё слышала? Этот человек, надеющийся войти в монастырь, такого у нас не было много лет».
Кенгью слегка почесал подбородок, разговаривая высокомерным тоном. Прежде чем Акино снова встретилась с ним взглядом, фигура, стоявшая за ним, вышла из-за Кенгью.
Это была девушка.
И она была очень молода. Но была старше Акино. Возможно, она уже была старшеклассницей. Ее длинные черные волосы отражали ее белоснежную кожу. У нее было стройное тело и красивая фигура. Как кто-то того же пола, Акино была ошеломлена. Это была замечательно красивая девушка в фигуре и чертах.
Но она производила очень холодное впечатление.
Это был лунный свет, который она шёл из-за ее головы? Она не могла видеть ничего похожего на неприязнь в ее глазах, смотревших на Акино. Это спокойное и невозмутимое выражение, как поверхность озера. Она производила более спокойное. чем безразличное впечатление. Она была более холодной и одинокой, чем беспристрастной.
На ней были короткие пальто, шорты и длинные чулки. На ногах она носила короткие сапоги и перчатки без пальцев. На плече была сумка в камуфляже. Вместо того, чтобы быть мальчишеской, было похоже на то, что она была полностью одета практично. Таким образом, это расхождение было явно очевидным, как если бы оно доминировало характер девушки.
Но в этом утилитарном снаряжении были исключения.
Розовая ленточка, связывающая длинные черные волосы девушки.
"...... Гм ......"
Как только Акино собралась поздороваться с ней, она сразу заметила, что не знает, что сказать.
Она посчитала ее личностью, с которой было нелегко разговаривать, и даже испугалась.
Но хотя она не была уверена в причинах, она почувствовала странное чувство неправоты. Другие люди могут ничего не чувствовать. Однако было что-то осязаемое, мрачное и неправильное - что-то зловещее.
Несмотря на это, она не могла отвести от нее взгляд.
"......"
Девушка также безмолвно посмотрела на Акино, которая ничего не могла сказать и просто пристально смотрела на нее. Затем аромат горной почвы, растительности и т. п. смешался вместе, и слабый запах всплыл, чтобы проплыть по окрестностям.
Витал аромат благовоний, который она никогда не нюхала.
Затем,
«... Приятно познакомиться, я Хокуто».
Девушка открыла рот.
Плоские слова, но чистый голос.
«Ах, да, я ... я ... я ... Акино, так ...!»
Она внезапно стала напряженной. Это было очень плохое впечатление. Из-за дразнящих слов, что только что сказал Кенгью, это было самое худшее первое впечатление. Может быть, с ней уже обращались как с дурочкой, девушка, которая все еще не показывала особых реакций.
Кенгью был совершенно безразличен к раскрасневшейся Акино.
«Так, значит все, верно? Акино, я ухожу, и оставлю все остальное на тебя».
«Э-э-э-э, ты уже уходишь?»
«Уже слишком поздно, я все закончил, сегодня мне нужно вернуться в город».
Кенгью посмотрел на свои часы, говоря без вежливости, но Акино запаниковала.
«Но вы нас не познакомили ...»
«Этим вечером делай то, что тебе нравится. Подумай об этом, я немного тороплюсь, поэтому у меня нет времени разговаривать».
Кенгью посмотрел на девушку с холодным взглядом, сказав это. Девушка все еще была беззащитна.
Желудок Акино уже начал болеть.
«Тогда увидимся позже. Не делай ничего хлопотного».
Кенгью эгоистично оставил эти слова, ничего больше не объяснил и ушёл. Он просто подошёл к машине, остановленной на дороге. Акино, казалось, вошёл в ступор уставившись на девушку перед ней, когда Кенгью оставил их за спиной.
Затем,
«Ах, верно».
Неожиданно Кенгью остановился и повернулся.
«Акино, Хокуто, вы, поедете в монастыре, верно? Так как вы двое одинаковой природы».
«Э-э-э-э-что это значит?»
Кенгью слегка улыбнулся Акино. Это была улыбка, которую она часто видела в монастыре у своих старших и аджари. Улыбка, которая насмехалась над слабым, выражение, издевавшееся над кем-то, кто на последнем месте.
«Потому что вы оба ценные живые духи, так что старайтесь лучше и делайте все возможное, чтобы работать в монастыре».
Часть 3
Может быть, она не сможет спать ночью.
В наперекор пессимизму, Акино съела три чашки рамена на ужин и крепко спала обнимая свой живот до самого рассвета. Ровно в девять часов, девушка-новичок - Хокуто, постепенно проснулась. Люди в монастыре встали рано. Ученики обычно вставали в четыре. Если они спали, были наказания.
Таданори не упомянул крайний срок приведения Хокуто на гору, но ее обязательно поругают, если она не вернется до обеда. После того, как Акино и Хокуто покончили с завтраком, они отправились из зала.
Камни были сложены в форму лестницы, по пути, ведущей к храму Сейшуку. Пышные кедровые леса. Высокие, прочные, покрытые мхом кедровые деревья, вытянутые из плотной травы в небо без конца, как колонны, поддерживающие небо. Тропа тянулась бесконечно вверх между этими кедровыми деревьями.
Гора была очень спокойной. Единственные звуки, которые они слышали, это звуки их собственных шагов и дыхания. Иногда к ним доносились щебетания горных птиц, и отзвуки звуков, казалось, контрастировали с тишиной леса.
"......"
Акино, шедшая впереди, поднимаясь по горной тропе, часто оглядываясь назад.
Помимо Акино, выросшей на горе, горная тропа определенно была бы изнурительной для кого-то, кто не привык к ней, особенно для хрупкой девушки. Но у Хокуто не было проблем, хотя она несла, казалось бы, очень тяжелую сумку и равнодушно следовала за ней. Она, похоже, вообще не беспокоилась о том, что запыхается. Хотя это не было видно, казалось, что она была довольно крепкой.
В этом случае следующей проблемой было молчание между ними.
Хокуто была сдержанной девушкой.
Они вчера смотрели телевизор и ели вместе, но Хокуто вообще не открыла рта, чтобы поговорить, пока была там. По крайней мере, ответь мне, если я скажу. Это был минимальный стандарт, который должен был быть приемлемым. Благодаря этому она не представилась должным образом с прошлой ночи и до сих пор. Даже она чувствовала смущение.
Но даже в этом случае она знала, что Хокуто не была такой равнодушной, как впечатление, которое она выдала сначала. Она будет активно реагировать, если она ей что-то скажет, и она слушала сложные инструкции Акино без какого-либо недовольства на ее лице. Кроме того, вчера вечером она позволила Акино выбрать телевизионные каналы и вкусы чаш рамена, которые ей нравились. Был только один диван, и Акино пригласила ее сесть, но она решительно отказалась и позволила Акино сидеть там. Она не рассердилась или не волновалась, когда она тоже проспала сегодня, элегантно заправила кровать. Она была красивой и изящной, просто ангелом Акино.
Но когда Хокуто не выражала своих эмоций, она не знала, о чем она думает, и это было правдой. Но ненавистное чувство неправильности, которое она испытала, когда они впервые встретились, не исчезло.
Если они отправятся в этот монастырь, Хокуто станет одним из учеников. Мужчины-пожилые люди, несомненно, будут стараться, чтобы угодить ей, потому что она была такой красивой. В этом случае Акино определенно попросила бы сделать много, много для неё, чтобы приблизиться к Хокуто.
Поскольку она сейчас ничего не знала, она могла бы не относиться хорошо к Акино после изучения места Акино в монастыре, хотя она почтительно относилась к Акино. Она очень быстро стала бы такой же, как и все остальные, и бесцеремонно относилась бы к Акино ... Акино подумала о таком предчувствии.
... Хм?
Во время этого она почувствовала, что что-то не так.
Это была не какая-то очень веская причина, просто она не могла представить, что такая будущая сцена происходит с Хокуто. Возможно, это было потому, что Хокуто отличалась от других учеников монастыря. Из-за того, что атмосфера, окружавшая ее, была слишком несоответствующей, она не могла себе представить, что она будет запятнана атмосферой тех пожилых людей.
Конечно, возможно, потому, что воображение Акино было таким.
"......"
Акино, краем глаза, несколько раз взглянула на тихо взбирающуюся Хокуто.
Затем,
«... Мы действительно не разговаривали вчера».
Внезапно сказала Хокуто. Акино остановился в удивлении, затем инстинктивно прикрыла голову руками.
... О-о нет!?
Была ли она обречена на остановку? Акино осторожно оглянулся.
Но Хокуто молча смотрела, моргая, как будто была немного потрясена.
Казалось, она была ошеломлена, из-за того что она закрыла свою голову, когда она собиралась говорить. Вероятно, она устала и случайно показала свои идиотские атрибуты.
«Что случилось? Ты в порядке?»
«Я ... Это ничего! Я в полном порядке!»
После того, как Акино ответила с румянцем, Хокуто тихо рассмеялась от удивления.
Горький смех. Но это был не саркастический горький смех, как у людей в монастыре. Это был первый раз, когда она увидела искреннее выражение Хокуто.
Акино сухо кашлянула, чтобы убедить себя.
«У-Ум, Хокуто-сан ...?»
«Ты можешь просто звать меня Хокуто. Я сказала это вчера, так как я новичок».
«Ах, но ты старше меня, и я не привыкла звать людей по имени ...»
Акино до сих пор не имела друга, которого она могла звать по имени. Она увидела, что Хокуто запуталась, но Хокуто не стала настаивать на этом, снова улыбаясь Акино.
«Я не думала, что здесь будут такие молодые люди, как ты».
Хокуто говорила спокойным тоном.
«Но это нормально, если вы думаете об этом. Поскольку не все в этом темном храме пришли по своей воле».
Взгляд Хокуто не встретился с Акино, когда она это сказала, но вместо этого посмотрела в сторону горной дороги позади нее.
Акино редко встречала настоящих взрослых, которые приходили извне, но они относились к Акино с таким отношением, как будто она была ребенком. Это было обидно, от старших в монастыре, но Хокуто была более взрослой. Но даже несмотря на это, она сделала ее счастливой, что она могла искренне поговорить, даже если она относилась к Акино как к ребенку.
Но.